Моя

Зверь сумел выползти из заточения, и возводимая с таким трудом Башня Покоя рухнула, рассыпалась мелким песком разочарования в собственном бессилии. Слишком много боли скопилось, боль напитала злобу, и эта каша давила на нутро, разрывая выстроенные немыслимым трудом преграды. Зверь просился наружу, маня острым адреналином, а Он уже даже не плакал от бессилия, вел машину на автомате и тихо шептал одно только слово: «нет!». Но Зверь, как и прежде, воспользовался надежным приемом – вытащил из глубин подсознания детские воспоминания испуганного мальчика: «Ты, маленькая поганая дрянь! Сучий ублюдок, жри эту гребаную кашу, свинья!» Людочка всегда давала ему звонкие, обжигающие болью подзатыльники. И даже сейчас он услышал, как звенит ее ладонь и непроизвольно вжал голову в плечи.
Сука. Кукла.